Название: Звездность.

Автор: Anonimus

Пейринг: Сергей/Влад

Рейтинг: PG-13

Дисклаймер: И лимузины с крыльями и все вот это – плод моего больного воображения! От героев взяла только имена и скандальную славу.

ЗЫ: Изначально писалось, как фик для Смлешного сайта. В дальнейшем пойдет, как ориджинал.

Сергей сидит рядом. Между бровями морщинка, и хоть лицо остается спокойным, обычное лицо уверенного в себе человека эта морщинка выдает его. Хотя... Обычного человека?... Он звезда. И до обычных людей ему лететь с самого неба. Иногда ему кажется, что до него не дотянуться, иногда, что ближе него никого нет. Сейчас – он далеко.

Морщинка. Влад смотрит на его лицо и пытается отыскать признаки беспокойства. Это так привычно, находить его взглядом, за эти два года, что они работают вместе, это стало его привычкой. Влад думает, сможет ли он избавиться от неё потом? Ведь они же не будут работать вместе всю жизнь?

Привычка не отпускает.

Морщинка. У него тонкие брови, красивые, плавные дуги, молочно-белая кожа, как и должно, быть, у телезвезды. У него красивые губы. Нижняя пухлая, такая *детская*. Странно, Сергей мог бы воспользоваться этим. Тем впечатлением, которое он производит на людей. Но Сергей, кажется, даже не думает об этом. Интересно, как можно самому оценить собственную внешность?

Он знает, Сергей не проводит у зеркала много времени, как это делают некоторые звезды. Но иногда, иногда, взгляд у него очень странный. Он смотрит удивленно, проводит пальцами по щеке, задерживая их у уголка рта. Как-будто проверяет, там ли он ещё?

Владу нравится наблюдать за ним. Смотреть, как он двигается, как гибкий и хищный зверь. Даже улыбка у него – хищная. Как у волков, – а почему у тебя такие зубки, Серый?

Нравится смотреть на его лицо, без тени беспокойства, даже перед концертом.

Сам он ощущал позорную дрожь в руках, перед тем, как выйти, с ослепительной улыбкой к полному залу. Колени подгибались, голова кружилась, от пестроты лиц. И в тоже время, опьяняющее чувство – они пришли ко мне! Они смотрят на меня!

Но страх не уходит, остается боязнь разочаровать. Сделать что-то неправильно. Влад всегда ужасно боялся. Забыть слова. Ему часто снится сон, что он выходит на сцену и не может петь... рот как-будто забит душной ватой. А сотни глаз уставлены на него, и сотни рук смыкаются, ему хлопают, а он... не может выдавить ни звука.

И холодный пот стекает по спине, под стильной, обтягивающей рубашкой. А потом хлопок по плечу. Он оборачивается. Сергей улыбается ему. Так же, как и всегда – но и по-другому. И вес его ладони, очень *приятный* вес на плече, и Влад может вдохнуть подслащенный воздух и заставляет сердце биться все медленнее, перестать стучаться в грудную клетку. А потом ладонь исчезает, вместо неё микрофон и его собственный голос, произносящий слова приветствия. Эти бесконечные города... Влад говорил то же в Питере, и в Самаре, в Алматы и в Москве. Он не различает их. Везде визжащий зал, который выкрикивает *их* имена. Но он слышит только одно – Сергей. Сергей, Сергей...

А когда Влад начинает петь, все остальное исчезает. И зала больше нет, есть напряжение в связках и чужой голос, сплетающийся с его собственным в тугой комок слов.

Потом, шатаясь от усталости, даря американскую мечту – белозубую улыбку зрителям, он вталкивает себя в комнату, за сценой. Его трясет, так, как никогда. Влад ещё жмет кому-то руки, ещё хлопает кого-то по плечу, а сознание медленно потухает, как лампочка. Щелк.

Но Сергей успевает. Он всегда успевает, до этого страшного – щелк. Утаскивает его, держа за плечи, за руку. Его окутывает полузнакомый запах чужого одеколона. Сладковатый, отдающий мандаринами. И горький, в самой сердцевине. С каждым вздохом во рту прочно поселяется этот привкус, мандарин с горчинкой. А узкая ладонь, с тонкими, белыми пальцами уводит его от улыбающихся лиц. Он ненавидит эти улыбки. Ему нравится только одна – его, хищная.

И Влад позволяет увести себя, он видит собственные руки, непослушными пальцами пытается открыть дверь в их квартиру. И Сергей отбирает ключи, и тут же поворачивает в замочной скважине, снова его руки, они взлетают над его головой в приглашающем жесте и он послушно, не автомате проскальзывает в квартиру. А потом прислоняется и медленно сползает по стене вниз. Вниз – там, где пол, такой надежный и твердый.

А потом неизменно лицо. Как прекрасно исполненная прелюдия. Как искусно прописанная виньетка. Лицо – на тысячу долларов. Вот, что это такое. Кажется, дотронься, и зашуршат отсчитываемые бумажки.

И он тянется и дотрагивается непослушными пальцами, и нет там никакой бумаги, только гладкая, прохладная кожа. Влад хочет убедиться. Ведет дальше, к пухлой, *детской* губе, по ней, к острому подбородку с ямочкой. Потом по шее, к двум выпирающим косточкам в вороте рубашке – ключицам. Трогает твердую кость под кожей. И эта *твердость*, гладкость, холод – настоящий. Он так и замирает с вытянутой рукой. Туман в голове медленно расползается в стороны, его уносит этим странным открытием, он – настоящий, настоящий!!! Не картинка. Не звезда. Близко.

Но, Сергей делает шаг назад. И он сдерживает себя, отводит взгляд, рука безвольно падает на пол, с глухим стуком. Он даже не чувствует боли.

- Тебе нужно отдохнуть. – Замечает Сергей. – Плохо выглядишь.

Влад кивает. Как-будто он сам не знает? И синяки под глазами – плоды его бессонницы и заострившееся лицо со странными, *голодными* глазами. Так, наверное, выглядели золотоискатели. И он ищет, ищет... нашел уже – свою собственную звездочку, но она не светит, искусственная, неживая.

Сергей исчезает где-то в недрах квартиры. Квартира большая – платила студия. Как же, звезды не могут жить в отеле, им нужен пентхауз и джакузи, им нужны часы «Роллекс», а если уж они полетят, то обязательно первым классом. Когда он в первый раз зашел сюда. Его стошнило.

Ему пришлось закрыться в санузле, наклониться над огромным, похожим на ракушку унитазом и отправить туда меню первоклассного ресторана с превосходным обслуживанием.

Пока его скручивало сухими спазмами, на его спине, появились две ладони. Они показались ему просто обжигающе теплыми. Хотя, возможно ему просто почудилось, привиделось, как сегодня ухмыляющийся Вашингтон, вместо лица Сергея. Но ладони, начали осторожно поглаживать его спину. Прошлись по затекшим плечам, потом по бокам. И обняли сзади. Так хорошо было прижиматься к кому-то. Очень *спокойно*. Но это прошло так быстро, Влад только успел запомнить легкое прикосновение, пушистых кончиков волос к шее. Ему было щекотно.

Он медленно поднялся с пола. В голове было пусто и до странности легко. Как воздушный шарик, болтающийся на шее. Подвигал ногами – вроде бы, ходить он может. По стенке, до комнаты. Там, осторожно – на диван. Скинуть ботинки, зарыться лицом в прохладный шелк. Ах да, он забыл, звезды не могут спать на обычных хлопчатобумажных простынях. Новый писк моды – шелк. Это оказалось до странности приятным. И Влад расслабился. Полностью расслабился.

Он слышал что-то, сквозь сон. И потом, никак не мог понять, приснилось это ему или нет. Чей-то мягкий голос, и тонкие, до фарфоровой хрупкости пальцы, касающиеся его висков и лба.

- Да, хорошо. Вы должны дать ему шанс. Ещё один. Я знаю. Да. Он просто устал, мы все устаем... очень... ммм... напряженная работа. Да. Спасибо. До свидания. - Потом писк, кнопки телефона и тихий-тихий вздох, который мог ему и почудиться. И пальцы отпустили его, позволили соскользнуть обратно – в сон.

И он был рад, не слышать больше, не чувствовать. Никогда бы не подумал, что это настолько приятно. Тихо, пусто, темно. За-ме-ча-те-ль-но.

Ему снились лимузины с крыльями, улетающие, как птицы. Нелепо взмахивая белоснежными перьями. И собственный голос – Рейс15А. Москва – Челябинск.

И так...

Он сам – откинувшийся в кресле. Ремни безопасности болтаются по обе стороны, как лишние конечности. Стюардесса, угрожающе приветливая, надвигается на них, щелкая своей белозубой пастью.

- Пристегнитесь, пожалуйста. Самолет взлетает.

Он только смотрит на неё, отмечая начертанные дрожащей рукой признаки привлекательности – кроваво-красные румяна, такого цвета делают глаза у вампиров, в фильмах ужасов, огромный розовый рот, как бутон увядшей розы. И стрелки-ресницы похожие на паучьи лапки. Хлоп-хлоп-хлоп – паучьими лапками, по вампирским щекам, полуоткрытый рот, с влажным дыханием, прямо у его лица. Пристегнитесь. Как же...

Сергей. Оборачивается к ней, привлекая внимание. Она сразу же переключается на него, смотрит бараньими глазами и хлопает-хлопает своими невозможными ресницами.

- Простите его. Он, кажется... немного перебрал на презентации. Вы знаете, новый альбом, и... вы же понимаете, да? Не стоит его беспокоить. Все будет хорошо. Да? – Он улыбается ей своей фирменной улыбкой, смесь сладкого с горьким. И она застывает, заворожено смотрит на него. Хлоп. Поняла.

- Извините, – и расползаются уголки провала - рта, угрожая порвать все лицо напополам.

Сергей кивает и подмигивает ей. Она – краснеет, скорее для приличия. И уходит, угрожающе покачиваются бедра.

Сергей, белыми-белыми пальцами убирает волосы со лба. Ему хочется перехватить тонкое запястье и отследить, каждый голубоватый ручеек венки губами. Но, рука ускользает и только обжигающе-серые глаза.

- Ты сможешь. Ты нужен в команде.

Он кивает. Голова тяжелая. Это, наверное, от перегрузки.

А потом, было серое - белое небо и облака *под* ними. А потом, светлые волосы мягкие-мягкие, как плюш – волосы коснулись его шеи, а голова прислонилась к его плечу и он уже не видит кусочек неба в окне, только высокие скулы и очень *стильную* горбинку на переносице. Он видит чернильные - шелковые ресницы, которые подрагивают в такт его дыханию. И Владу кажется – ведь разве может такое быть – что он слышит стук сердца. Близко – чуть ли не в голове. Он отдается, как колокол. И ему кажется... Боже, какая глупость, любая музыка, любой ритм, если он не сможет слышать, как бьется это быстрое-быстрое сердце за хрупкой охраной тонких косточек.

Все два часа – он не шевелится. Влад не хочет будить его, Сергей устал, ночью он так и не смог уснуть, Влад слышал, как скрипнул пол, вот он подошел к окну, откинул занавеску, застыл.

Потом обратно – прогибается кровать, Влад вздыхает, если бы можно было обнять, коснуться...

И снова пол – окно - кровать... и так всю ночь. А потом, долгое стояние перед зеркалом, с кремом и неловкая улыбка уголком растрескавшихся губ – нужно держать репутацию.

А здесь – такое быстрое сердце. Устал.

Сергей проснулся сразу – открыл глаза, поморгал. Осторожно отодвинулся, потер веки так, чтобы не испортить свою маску – не лицо. И – не слова о сердце. Не слова – об усталости.

А потом был долгий путь к гостинице и в такси Сергей снова уснул. И его мягкое бедро прижалось к его ноге, а ладонь легла на колено, не специально конечно, Сергей же спал, но, Боже, как же это было приятно.

В гостинице он сразу же разделся и юркнул под одеяло. Влад разглядел. Все равно... белое-белое тело, молочно - прозрачное.

А он смотрит из окна на город и курит – курит впервые за пять лет, потому-что бросил тогда, а сейчас под рукой оказалась старая привычка. А город встречает его хмурым, осенним дождем. И влажными, яркими огнями. И Влад не помнит, было ли в прошлом городе так же, или иначе? А он вдыхает полные легкие боли, выдыхая только горечь. Голова пустая. Пальцы дрожат. А там... в другой комнате, вздыхает и тихонько ворочается Сергей и он не может заставить себя уснуть, пока у него бессонница.

А потом... потом было совсем плохо. И с очередного концерта его везли в скорой. Влад не знал, что это... легкое головокружение Его как-будто бы толкнули в спину, и он упал. Руки, которые его подняли, не были прохладными или гладкими. Они были сильными, обычными руками. Привыкшими поднимать кого-то, чтобы потом заставить снова пойти и снова поднять, если что. А потом было совсем не больно, только укол и потемневшие - серые глаза.

Влад очнулся в кровати в отеле. Уже стемнело, и где-то продолжал капать дождь.

А рядом. Рядом с ним сидел Сергей.

Влад сел, голова отозвалась легкой болью. Потом протянул руку и, снова коснулся щеки – так, как делал уже однажды. Отдернул руку, на пальцах осталось что-то мокрое. Лизнул. Солено. Слезы.

А потом осторожно притянул к себе.

И – его губы не были не сладкими, ни горькими, как он думал. Они оказались очень теплыми и солеными.

А под пальцами. Он перехватил тонкие запястья, билось чужое сердце, а его собственное уже давно не билось – замерло, словно ничего не существует, больше на свете.

Но... губы исчезли, как и запястья. И был удивленный взгляд и быстрые шаги.

Он пошел следом. Он чувствовал, между ними сейчас протянулась нить – крепкая, не разрежешь. И если он уходил, Влад должен был идти следом. Всегда. Везде. Вместе.

Сергей стоял у окна.

А потом он вдруг почувствовал, как что-то дернулось и забилось в груди. Как птица в клетке.

А Сергей... он не сказал почти ничего.

- Прости. Это не для меня.

И он кивнул, почти машинально. И пошел куда-то. Начал собирать вещи. Шкаф, двери настежь. Сначала личную мелочь – щетка, бритва, гель для душа. С яблоком. Потом какие-то рубашки, совершенно ненасибельные. Для сцены. Вопрос – нужны ли они ему?

Брюки, джинсы – хоть сейчас в стрип-бар. На сцену. Он надевал это или нет? В памяти провал.

А это его? А это? Что с этим делать?

Чьи-то руки обхватили его сзади. Прижали сильно, хоть он и не сопротивлялся. Да и как можно его рукам сопротивляться?

А потом было темно, и Влад смеялся. Ему снилось, что он смеется, и этот звук ударяет по больной голове и отдается где-то в висках.

Потом было чье-то лицо. Серое, черное, белое. Серое – волосы, черное – глаза, белое – веки.

- Вы больше нам не подходите. Мы разрываем контракт, готовы оплатить все компенсации. Мы нашли нового солиста. Моложе. - *Симпатичнее. Не пьет. Не курит,* - будет исполнять ваши песни. Билет – бесплатно. Подарок.

И он шел, по одному из безликих городов, которые никогда не запоминал и не хотел помнить.

А потом, в очередном кофе с крепким кофе – привычка – чье-то лицо, одно из цветной толпы в зале. И распахнутые глаза.

- Вы меня не помните? Я был на концерте в городе Н.

И он говорит – да, помню. И глаза вспыхивают. Его – именно его! – помнят.

И была маленькая квартирка на окраине. Была двуспальная кровать от стены до стены и глаза, которые так и не потухли.

Он пошел на концерт. Посмотреть. И да – они выступали прекрасно. Тот, второй действительно был моложе и - *симпатичнее* - они прекрасно смотрелись вместе. И Влад прослушал до конца.

И он купил их диск, потом.

Там. На обложке, была его хищная улыбка, но фотография так и не смогла показать его сердце. Такое быстро.

Поэтому он отложил её.

А потом, он сидел у окна, а за окном была осень и скоро они уедут, а он останется здесь – с серыми глазами, ночными дождями и фотографиями.

И когда скрипнула дверь, он почти не удивился.

Чьи-то тихие шаги и внезапно мир сократился до одних только пальцев, белых-белых. В них была зажата сигарета.

КОНЕЦ.
Назад