За все надо платить
Джулиан отодвинул от себя клавиатуру и потер глаза руками. Восемь вечера. Он на работе с семи утра. День был очень тяжелым. Хотелось только одного – принять горячий душ и лечь куда-нибудь, не двигаясь. Даже еда не лезет, хотя он только позавтракал.
Дверь распахнулась без стука, и на пороге появилась Лика. Его жена. Бывшая.
Привет, Джулиан, - проговорила она, бесцеремонно усаживаясь в кресло.
Мужчина перевел взгляд темных глаз на нее.
Слушаю тебя, - произнес он после паузы, - чего хочешь?
Денег. Раз уж ты мне не достался. Джулиан, а почему когда мы женились, ты не сказал, что ты голубой?
Джулиан глубоко вздохнул и внимательно смотрел на нее. Вызывающе короткая кожаная юбка, открытый бирюзовый топ, сверху блестящий синий пиджак. Медные волосы завиты крупными кольцами и спадают на спину. Вызывающий взгляд уверенной в себе хищницы.
Потому что я не голубой, - наконец отозвался он, - Лика, я при разводе уже выслушал твое мнение обо мне. Что-то еще?
Мне нужны деньги. Больше чем ту мелочь, что ты мне предлагаешь.
Лика, я деньги не рисую. Они мне достаются немалым трудом.
Попроси у своего любовника, - брезгливая гримаса появилась на лице девушки, - уверена, он тебе не откажет.
Не откажет, - согласился Джулиан, - но ты думай, что говоришь хоть иногда. Уж с кем-кем, а с Эйданом тебе лучше не связываться. Поверь мне.
Да твой Эйдан! – она небрежно махнула рукой, - такой же мужик, хоть и спит с тобой.
Дурочка, - с жалостью проговорил Джулиан, - если ты попробуешь достать его, даже я тебя не спасу.
А что ты бы попробовал? – она пересела к нему на колени, - попробовал бы вступиться за меня перед ним? – полные оранжевые губы приблизились к его губам.
Джулиан поморщился и снял ее с колен.
Все, Лика. Уходи. У меня был тяжелый день, и мне надо закончить с документацией. Твое содержание придет на твой счет как обычно в середине месяца.
Тряпка! – прошипела Лика, - только и можешь, что отдаваться мужику, чтобы он имел тебя!
Джулиан устало смотрел на нее.
Я начинаю приходить к выводу, что Эйдан был прав, когда говорил, что я женюсь на полной дуре, - проговорил он.
Он так сказал? – прищурилась девушка, - так чего же ты не послушал его по привычке?
Потому что, Лика, так уж оно получилось, но я всегда сам принимаю решения, я много раз тебе это говорил. И мне вовсе не надо было слушать Эйдана, я и так знал, какая ты. Маленькая глупенькая эгоистка, которая вляпалась в историю. Но у которой было красивое тело и очень беззащитный взгляд. И мне стало ее жаль. Захотелось помочь. Эйдан сказал тогда только одно, он сказал, что моя жалость очень скоро обернется против меня, и помощь наряду с пониманием будут принимать за потакание и слабость. Остается только признать, что он был прав.
Ты хоть понимаешь, что это он виноват в том, что мы расстались!? – выкрикнула Лика.
Да ни в чем он не виноват. Перестань перекладывать наши проблемы на него. Лика, и до свадьбы с тобой у меня были отношения. А Эйдан мой друг уже много лет, соедини эти две вещи, если сможешь. Я сквозь пальцы смотрел на все твои выкрутасы. Помнишь, я женился на тебе, потому что бы была беременна, причем я даже не интересовался, кто отец. Но ты сделала аборт после свадьбы. Причем записалась на него еще до церемонии. Девочка, я же врач, ты не забыла? Тебе не нужен был этот ребенок, и, думаю, это было верно. Потом ты загуляла, так и не оставив прошлую жизнь. Так красиво расписывала мне, как трудно быть стриптизеркой, и как бы тебе хотелось уюта и дома, но убежала из этого уюта тут же. И пошла в веселую жизнь. Ну так удачи. От меня ты чего хочешь?
Почему ты не остановил меня?
Ну, здравствуйте, приехали, - усмехнулся Джулиан, - а чего ради? Это был твой выбор. Ты хотела другой жизни? Я тебе ее дал, но оказалось, это было не то, что тебе надо. Я оставил тебя в покое. И ты делала все, что хотела. А потом ты приходишь ко мне и начинаешь орать о том, что я сволочь и оказывается виновник всех твоих проблем вообще Эйдан только лишь потому, что он мой любовник. Абсолютное отсутствие всякой логики. А дальше ты начинаешь меня шантажировать тем, что можешь испортить мне репутацию. Я тебе популярно объяснил, что я слишком хороший врач, чтобы от моих услуг можно было отказаться из-за того, что я сплю с друзьями. Но проблема упиралась в то, что в тот момент репутация была очень важна Эйдану, поэтому, выплатив тебе весьма приличную сумму денег, я просто с тобой развелся. У тебя осталась квартира и машина. И счет в банке, на который ежемесячно переводят неплохие суммы денег. А теперь ты приходишь и снова чего-то от меня требуешь. Лика, я от тебя устал. Сделай одолжение, оставь меня в покое.
Все сказал? – ухмыльнулась девушка, - не оставлю. Твой тайный роман все еще тайна. И я ее знаю.
И что?
Ну, если ты не хочешь говорить со мной, я пойду к другому.
Остановись, глупая! – Джулиан чуть повысил голос, и Лика осеклась, - однажды я уже защитил тебя. Второй раз не смогу.
Что? – медленно переспросила девушка.
Джулиан замер. Перед его глазами на мгновение мелькнула сцена полгода назад в этом же самом кабинете.
…
И эта сучка еще смеет трепать тебе нервы? – цедящий голос Эйдана, - да я ее…
Не надо, Эйдан, - во взгляде Джулиана усталость, - ну глупая девка, так чего с нее взять. Оставь ее.
Да? Глупая-то глупая, но ты уже на грани нервного срыва из-за нее.
Эйдан! – голос Джулиана приобрел резкие модуляции, - ты меня слышал? Не смей трогать ее! Дай мне обещание, что ты не сделаешь Лике ничего!
Ладно, - протянул Эйдан, - как хочешь, Ли. Я обещаю, что не трону твою жену Лику…
Уходи, Лика, - проговорил Джулиан, - и помни, я тебе предупредил. Не суйся к Эйдану. Пожалеешь.
Любимый ночной клуб. Любимый кабинет, темный с низкими лампами и золотисто-вишневой отделкой. Эйдан любил посидеть тут в уютном кресле, задрав ноги на стол и медленно потягивая вино или какой-нибудь сладкий коктейль из бокала. А еще они бывали здесь периодически с Джулианом. Тогда дверь запиралась, и атласный диван становился приютом любви. А еще иногда Эйдан проводил здесь свои тайные деловые встречи. Изредка, правда, они заканчивались небольшими оргиями, но от этого не переставали быть деловыми по смыслу содержащейся в них информации.
Сейчас Эйдан сидел на краю стола, поцеживая ликер, и просматривал бумаги, готовясь как раз к одной из таких встреч. И надо сказать, от нее зависело очень многое и не только для него.
На звук открывающейся двери он поднял голову. Невысокая стройная фигурка и эффектными пропорциями. Лика. Он узнал ее тут же.
Кто тебе позволил пройти сюда? – спокойно поинтересовался он.
Меня пустил один из твоих охранников. Я его убедила, - томно улыбнулась девушка.
Моих охранников ты бы не убедила. Это был кто-то из охраны клуба, - Эйдан поднял голову, - зачем?
Хочу поговорить с тобой.
Неужели. И о чем?
О моем бывшем муже.
Она с удовлетворением увидела мелькнувшее пламя в изумрудных глазах.
И что с Джулианом? – отличный самоконтроль продолжался.
Он до безобразия к тебе привязан, - кокетливо и капризно сообщила Лика, - интересно, что ты такого даешь ему, чего нет у меня?
Боюсь, тебе этого не понять, - усмехнулся Эйдан, спрыгивая со стола.
Его светлые волосы колыхнулись вместе с контрастно-черной рубашкой, свободно заправленной в черные джинсы. Глаза Лики расширились, когда до нее донесся его легкий запах.
А вообще, - она задумчиво смотрела на него, - я бы хотела попробовать, какой ты на вкус, красавчик.
Тебя трахнуть? – спокойно поинтересовался Эйдан, а ее пальчики с длинными коготками проехались по его груди и скользнули к ремню джинсов.
Фи, как вульгарно, - протянула Лика, расстегивая молнию.
Как заслуживаешь, - пожал плечами мужчина.
Ммм, какой член! – выдала она, - я начинаю понимать, почему Джулиан так к тебе привязан.
Тебя это волнует? – Эйдан чуть дернулся, когда ее губы обхватили его член и начали ездить по нему, - интересно, почему?
А ты всегда говоришь в постели? – спросила Лика, опускаясь на колени.
В постели – нет, - протянул Эйдан своим чуть насмешливо-циничным тоном, - а когда делают минет, могу и поговорить, рот-то свободен.
Он поднял девушку, повернул спиной, задрал юбку. Вошел в нее и быстро кончил, пока она извивалась в его руках. Потом сделал шаг назад, застегнул джинсы и сел в кресло.
Ну все? – голос оставался невозмутим, - довольна? Получила то, что хотела?
Лика одернула юбку и повернулась к нему. Медленно облизала губы.
А ты на вкус сладкий, - протянула она, - сладкий вкусный мальчик.
Феромоны, - сообщил Эйдан, и его удивительные глаза глянули на девушку, - и хорошо подобранная парфюмерия. Увы, о тебе того же самого сказать не могу.
Темно-серые глаза прищурились.
Тебе не кажется, что ты зря так со мной? – протянула она, нехорошо улыбаясь, - по-твоему, кто я?
По-моему достаточно безмозглая шлюха, - спокойно заключил Эйдан, - которая в свое время очень хорошо воспользовалась добротой Джулиана, но так как была тварью, ею и осталась. Ты окрутила его, создав образ несчастной запутавшейся девочки, он на тебе женился. Потом ты сделала аборт, правильно, собственно, какая из тебя мать, и все это время жила на его содержании. И пока он работал без выходных, просто развлекалась за его счет.
Ты что ревнуешь, что он предпочел меня?
Нет, не ревную. Просто вижу тебя насквозь. Ты использовала его, но это было бы ничего, каждый устраивается в жизни, как может. Но тебе показалось мало, и ты начала трепать Джулиану нервы. А вот это мне уже непонятно. Какого черта, Лика? Жила и жила, трахалась с каждым первым и гуляла по ночам. Джулиан тебе все с рук спускал.
Ну, еще бы, - она со злостью глянула на него, - потому что за утешением бежал к тебе. Интересно было бы посмотреть, как ты его трахаешь.
Слушай, а, по-моему, это ты ревнуешь. С какой стати? Джулиан жил с тобой, помнишь? Мне он друг. Не пора это хоть как-то понять? Какая тебе, в конце концов, разница, как мы спим друг с другом? И спим ли вообще?
Если бы не ты!
Лика! Дура ты! Я, не я! Да твоя это вина, что он развелся с тобой, и только! – голос Эйдана повысился, - исчезни из жизни Джулиана и оставь его в покое! Чего тебе еще надо от него?
Ой-ой-ой какая страсть в голосе, - насмешливо протянула Лика, - интересно, а бедняжка Ли в курсе, как ты его защищаешь? Верная мужская дружба. Двух педиков.
Эйдан чуть склонив голову, искоса смотрел на нее.
Все сказала? – спокойно поинтересовался он, - полегчало от этого?
Нет!
Печально. Помнишь тогда, полгода назад я просил тебя оставить Джулиана в покое и уйти? И заплатил тебе тогда очень хорошо, не считая того, что вытащил тебя из очень нелицеприятной истории. Так вот, повторяю тебе, Лика, оставь его. Просто исчезни из его жизни.
Не хочу!
Ты треплешь ему нервы.
Ну и что!
Лика, - голос Эйдана понизился до завораживающего шепота, - я последний раз тебя прошу по-хорошему. Оставь Джулиана.
А если нет? – вызывающе улыбнулась девушка, - что ты сделаешь?
Эйдан покачал головой.
У меня есть способы разговоров с такими как ты, можешь не сомневаться, - проговорил он.
Ха! Ерунда. Ты ничего мне не посмеешь сделать в угоду своему дружку!
Эйдан протянул руку и взял со стола бокал. Сделал глоток.
Дверь распахнулась, и на пороге появились те, кого он ждал.
Привет! – бодро приветствовал мужской голос, - мы тут опоздали. Пардон.
Ничего страшного, - улыбнулся Эйдан, - располагайтесь. Коктейли на столе. Лика, пошла вон.
Не смей так со мной говорить! – взвизгнула она.
О, какая девочка, - протянул второй гость, - твоя?
Нет. А что нравится?
Мужчина весьма бесцеремонно взял ее за плечи, повернул туда-сюда.
- Ничего. Симпатичная. Что скажешь?
Ребята, - спокойно проговорил Эйдан, указывая бокалом на нее, - она ваша. Развлекайтесь. Опробовано. Нареканий нет, хотя и особых рекомендаций тоже. Надеюсь, у всех на нее встанет. Как закончите, вернемся к делам.
Лика ошеломленно смотрела на него, но Эйдан склонил голову к бумагам и снова сделал глоток. Неожиданно он поднял взгляд.
Да, кстати, - голос был ледяным в своей невозмутимости, - сделай мне одолжение, не ори сильно. Мешает работать.
Девушка попыталась, было, уйти, но не тут-то было. Три пары рук уже стягивали с нее одежду. Без особой грубости, но и сопротивление пресекая. Эйдан продолжал что-то подчеркивать в своих бумагах.
Дверь хлопнула резко, и в его кабинете появилось раздражение. Эйдан поднял голову. Джулиан. Злой. Наклонился над его столом.
Эйдан, я просил тебя не вмешиваться? – голос Джулиана почти спокоен, но в нем явно напряжение.
Просил, - подтвердил Эйдан невозмутимым тоном.
И что?
Ли, ты просил не трогать твою жену – Лику. О жадной сучке и бывшей стриптизерше речь не шла, не так ли?
Темные глаза Джулиана прищурились.
Эйдан, я сколько раз говорил тебе, не лезть в мои дела, помнишь?
На память не жалуюсь, - прохладно улыбнулся Эйдан, - Ли, тебя что больше бесит, что я избавил тебя и себя от проблем в лице Лики или то, как я это сделал?
Она была сегодня у меня в клинике, - вдруг сообщил Джулиан.
Что, порвала что-то от усердия? – цинизм, свойственный Эйдану покоробил Джулиана.
Нет, - отозвался он, - извинялась и говорила, что не появиться больше в моей жизни.
Ну, вот и чудненько. По-моему ты именно этого и хотел.
Кстати, на ней была закрытая одежда. Эйдан! Ее изнасиловали три твоих приятеля!
И должно быть ей это понравилось, - протянул тот, - Джулиан, она была безмозглой шлюхой с большими грудями, которые показывала за деньги и умела только одно, отлично делать минет, ею и осталась! А последние два года жила только за счет твоей жалости.
Джулиан приблизился к Эйдану, сидящему на краю стола.
Сукин ты сын! – медленно прошептал он, прищурившись.
Он размахнулся и с силой ударил Эйдана кулаком по лицу. Тот не шелохнулся, и только пронзительные изумрудные глаза прямо глядели на Джулиана. По подбородку из нижней губы побежала тоненькая струйка крови.
Ненавижу тебя! – выдал Джулиан, резко повернулся и ушел.
Дверь за ним снова громко хлопнула. Эйдан достал из кармана платок и промокнул кровь. Потом вернулся к статье, которую писал.
Джулиан поехал домой. Вечер. Еще ранний. Он редко в это время уходил с работы, обычно гораздо позже. Но сегодня не было больше сил.
Лика пришла к нему два часа назад. Действительно в закрытой одежде с опущенным взглядом и долго извинялась. Разумеется, он спросил, что случилось. И далее она в красках долго рассказывала ему все подробности. Жизненного опыта Джулиана хватило, чтобы разобраться, где, правда, а где, нет, и вид ее явная демонстрация, даже синяка ни одного нет, но факт-то ведь оставался фактом. Банально, но эту девочку, которая была его женой, Джулиану было жаль! Эйдан принудил ее насилию, позволив своим приятелям трахнуть ее.
Такой вот способ решения проблем.
Джулиан чувствовал, что злится еще больше. Даже собственный дом, ставший таким родным за последнее время, не успокаивал его. И злиться он не на Лику. Глупая бесстыжая девка. Ну, на что тут обижаться? Но Эйдан!
До каких пор этот надменный тип будет уверен в собственной безнаказанности? До каких пор будет принимать решения, цепляющие других? Интересно, а ему хоть когда-нибудь бывает страшно за результаты своих действий?
Боже мой, какая ошеломляющая и бесконечная самоуверенность!
И как же это бесит! Поставить бы его на место! Вот если бы он хоть раз побывал там, на что обрекает других! А ведь все просто, он подавляет, он очаровывает и подчиняет себе! Без гнева, без жалости, без эмоций. Чистый расчет. И от этого становится еще страшнее. Безнаказанность. Она диктует его жизнь во всем ее высокомерии.
Звонок в дверь раздался далеко за полночь. Джулиан поднял голову. Не надо было быть пророком, чтобы знать, кто это. Можно не открыть, но у него есть ключи. Впрочем, вместе с ключами у него еще и есть странный, не понятно когда появляющийся такт, и без приглашения он не войдет.
Звонок повторился. Джулиан поднялся из кресла и пошел открывать. На пороге действительно стоял Эйдан. Бледное лицо, зачесанные назад волосы. Темное пятно с левой стороны губ.
Можно войти? – голос как всегда спокоен. Но только голос, сам он спокойным вообще не бывает.
Заходи, - Джулиан пожал плечами.
Эйдан вошел. Прошел по темной комнате и сел в кресло, спиной к окну. Джулиан опустился в соседнее. Несколько минут они молчали. Первым заговорил Эйдан.
Джулиан, мы знакомы не год, и даже не десять лет. Ты знаешь, какой я. Я знаю, какой ты. Я не понимаю, почему ты делаешь трагедию из случившегося.
Ну, еще бы, - саркастично хмыкнул Джулиан, мысленно отметив, что Эйдан назвал его полным именем, тогда как обычным было сокращенное и только ему разрешаемое “Ли”.
Джулиан, - Эйдан поднялся, подошел к нему и сел на колени перед креслом, - если тебя это утешит, можешь дать мне еще раз, можешь вообще избить меня, если тебе от этого полегчает. Но только ситуацию это не изменит. И меня это не изменит. А тебе самому потом придется меня лечить.
Джулиан смотрел в его тонкое бледное лицо, сияющие зеленые глаза, с таким вниманием глядящие на него. Протянул руку и коснулся пальцем светло-голубого синяка на подбородке. Нижняя губа все еще немного кровоточила.
Иногда я ненавижу тот день, когда стал твоим любовником, - тихо проговорил Джулиан.
Эйдан отшатнулся и встал. Сделал шаг назад.
Прошлое не изменить, - холодно проговорил он, - но можно изменить будущее. Прости, что потревожил. Спокойной ночи, Джулиан.
И Эйдан направился к двери. Голос Джулиана остановил его.
Смотри-ка, какой нервный. А ведь сам обходится с людьми гораздо хуже.
Эйдан обернулся. Похолодевший взгляд с надменного лица был брошен сверху вниз.
Тебя это волнует? Забавно. Надо же какой ты сентиментальный, Джулиан.
Джулиан поднялся. Приблизился.
Что еще скажешь? – спросил он почти с интересом, - на что еще готова пойти твоя защита? Ты уже принялся активно играть в невозмутимую надменность, прикрываясь гордыней.
Бровь Эйдана чуть приподнялась.
Любопытно, - обронил он, - помниться ты хирург, а не психиатр. Не знаешь, кто это несколько часов назад обвинял меня во всех смертных грехах? Джулиан, ты противоречишь сам себе. И это утомляет.
И Эйдан снова чуть повернулся, готовый уйти.
А ведь ты пришел извиняться, - проговорил Джулиан, - но стоило мне только сказать тебе резкость, как ты впал в свое любимое состояние, которое ты демонстрируешь всем – непоколебимой надменности. Не любишь ты меня, Эйдан, как и никого не любишь, даже себя.
Все сказал? – в голосе Эйдана все еще была язвительность, - ну тогда мне остается тебя только поздравить с проснувшейся проницательностью.
Джулиан бросил быстрый взгляд на него и вдруг поймал себя на мысли, что его все это уже забавляет. Не то, чтобы ему нравиться причинять боль Эйдану, а что тому больно от этого разговора, он нисколько не сомневается, просто иногда полезно возвращать на место этого надменного гордеца. Для него же самого полезно. А еще, глядя в белое невозмутимое лицо и губы, произносящие колкости, Джулиан чувствовал возбуждение. Черт, хотелось схватить эту холодную статую, прижать посильнее и впиться губами в этот высокомерный рот.
Бессердечный ангел, - тихо проговорил Джулиан, - с нечеловеческой силой воли и такой же гордыней.
Неужели? – медленно процедили красивые губы, искривившись в усмешке, - бессердечный? Ну, ты как врач должен оценивать абсурдность такого предположения, как и вероятность моего внеземного происхождения. Мое сердце на месте. Грудная клетка. Чуть смещено влево.
Смотри-ка, анатомию и физиологию тоже изучал. Молодец, - заметил Джулиан, возбуждаясь, все сильнее от этой словесной перепалки, - жестокий и бессердечный мальчик.
Да? И что? – лед струится из слов и насмешливо-циничной улыбки.
А ты знаешь, что с такими иногда бывает? – тихо-тихо спросил Джулиан, подаваясь вперед и глянув в глаза опасным темным взглядом.
Что?
Они могут попасть в руки к очень мстительным врачам, - заключил Джулиан и в одно мгновение схватил за плечи застывшую статую Эйдана.
Он прижал его все телом к стене, не давая двинуться с места, обхватил руками его лицо и завладел его губами. Просунул язык ему в рот и почувствовал легкий железный привкус. Ага, разбитая губа. Ну, ничего. Эйдан не сопротивлялся, но и страсти столько не проявлял, несколько пассивно принимая все почти агрессивные ласки обычно гораздо более нежного партнера. Но когда руки Джулиана стали сдергивать с него рубашку, не сильно церемонясь с пуговицами, он попытался чуть отстраниться. Но не тут-то было. Профессионально сильные руки не давали ему дернуться с места.
Ли, что ты делаешь? – между поцелуями, становившимися все глубже, проговорил Эйдан.
Всего лишь делаю то, что обычно делаешь ты, - а вот голос Джулиана был почти насмешливым, его губы скользнули ниже и впились в шею.
Ох! – выдохнул Эйдан и чуть надменно улыбнулся, - Ли, еще минута, и я подумаю, что ты в отместку за все, решил меня изнасиловать.
Думай, что говоришь, - чуть язвительно отозвался тот, - а то ведь эта мысль может мне понравится. А вот избить тебя мне давно хотелось! За все хорошее!
Да? Мило.
Голос Эйдана приобрел странные модуляции, он отстранил таки любовника и теперь стоя перед ним полуобнаженный внимательно смотрел своими потрясающими глазами. Потом расстегнул джинсы и резким рывком снял их, вместе с плавками. Обнаженный он спокойно поднял голову и несколько долгих мгновений просто молчал.
Я твой, - наконец очень тихо и отчетливо сказал он, - можешь делать что хочешь. Избей, изнасилуй, все, что пожелаешь.
Вот и все. Никакого пафоса. Никакого притворства. Спокойный и готовый ко всему.
Джулиан несколько ошеломленно смотрел на него. За все тринадцать лет совместных отношений как любовники и за семнадцать лет дружбы, Эйдан ни разу так не удивлял его. Действительно надменный и красивый мальчик, он был активен везде, и такие понятия как “пассивность” или “жертва” не присутствовали в его лексиконе по отношению к самому себе. И вот теперь… Неужели он и в самом деле чувствует гнев Джулиана. А гнев есть, это Джулиан, не привыкший лгать самому себе, признавал отчетливо.
И этот гнев настолько силен, что и вправду хочется сделать чего-нибудь плохого этому звездному типу, которому вечно все сходит с рук!
Обнаженное красивое тело чуть светилось в призрачном свете неоновых фонарей, а волосы отливали жемчугом. Непринужденная поза, расслабленные руки вдоль тела. Покорный взгляд… но вот внутри него какая-то высокомерная уверенность в своей безнаказанности. И вот эта полуулыбка совсем не жертвенная, скорее смиряющаяся.
Ох, Эйдан! Ну и гад же ты! Думаешь, что мои чувства к тебе пересилят все остальное? Думаешь, я не осмелюсь тебя тронуть? Наивный. Думаешь, твоя покорность успокоит меня?! А красота заставит тебя пощадить?! Неет, мой дорогой. Тебя давно надо было поставить на место, но никто не решался. Но я не все!
Джулиан чувствовал, что заводиться все больше. Кровь ударила в голову, возбуждение и гнев перешли грань и заставили потерять самоконтроль, которым он всегда гордился. Вызывающе-спокойное лицо Эйдана было совсем рядом.
Ну ладно, - процедил сквозь зубы Джулиан, - ты сам напросился.
Он стремительно шагнул к нему, повернул спиной и впился губами в основание шеи, его руки прошлись по покорному и отзывчивому телу с каким-то почти садистским удовольствием и грубыми ласками. Гневные руки и губы оставляли красные пятна на бледной коже, и Джулиан чувствовал, что от этого он возбуждается еще сильнее. Он резко прижал к прохладной стене Эйдана, расстегнул брюки, освобождая напряженный член и с силой вошел в него, протискиваясь, все глубже и глубже. Эйдан молчал, только вздрагивал всем телом, а Джулиан вцепился зубами в его спину, вжимаясь все сильнее. Неожиданно Эйдан запрокинул голову на его плечо и тихо застонал сквозь сжатые зубы. Его белые волосы разметались по плечу и груди любовника и Джулиан, вдохнув их свежий аромат, почувствовал новый прилив желания обладать этим телом, желание подчинить его себе. Его руки прошлись по груди Эйдана, задержались на сосках, сжимая тонкую кожу. Потом одна рука развернула к себе его лицо на плече, и Джулиан жестко впился в нежные губы, кусая их.
Эйдан опять молчал, то и дело вздрагивая от безжалостных ласк партнера, но, не пытаясь его остановить.
Когда, наконец, Джулиан сделал шаг назад от него, Эйдан подумал на мгновение, что на его теле не осталось ни одного живого места. Но мысли тут же улетели, потому что резким движением Джулиан повернул его к себе, а потом отпустил.
Эйдан не удержался на ногах, съехал по стене на ковер, поднял голову вверх, не пытаясь вытереть капельку крови в уголке губ.
Доволен? – шепотом спросил он.
Нет! – агрессивно отозвался Джулиан, и удовлетворением глядя на обнаженное израненное тело у своих ног, - нет, еще нет.
Тогда продолжай, - беззвучно предложил Эйдан, покорно улыбнувшись и закрыв глаза.
Джулиан чуть прищурившись, смотрел на него, желая только одного, заглянуть в изумрудные глаза и увидеть там боль. Боль и желание прекратить все это. Он сел рядом и встряхнул за плечи Эйдана.
- Открой глаза! – приказал он, - и помни, это была твоя идея!
Веки медленно разомкнулись. Зеленые глаза заглянули в огненную бездну глаз Джулиана. Губы на мгновение искривила такая знакомая усмешка.
- Как скажешь, мой господин.
Джулиан медленно вздохнул. Страсть, гнев, внутреннее напряжение усиливались абсолютной эмоциональной непокорностью партнера, не смотря на отсутствие сопротивления. Запах его кожи ощущался острее, как и теплое дыхание, когда он говорил. Джулиан резко подался вперед и вжался в сладкие на вкус губы в долгом мучительном поцелуе, терзая их своими губами и зубами и не желая прекращать все это, опять ощущая приступ неудержимого возбуждения. Его руки стальной хваткой обхватили запястья Эйдана, прижимая их к полу, а колено протиснулось между его ног.
И опять молчание. До каких же пор ты будешь молчать, Эйдан?! Что нужно сделать, чтобы ты закричал!? Чтобы ты очнулся от своего идиотского жертвенно-несмирившегося состояния!?
Джулиан чуть потянул его на себя. Губы вцепились в шею, потом скользнули ниже на грудь, прикусили сосок, вызвав нервную дрожь всего тела Эйдана, потом двинулись ниже. Рука ушла с запястья и проникла на спину, потом на затылок, приподнимая голову.
- Ну и как тебе быть на месте твоих жертв? – выдохнул Джулиан.
Эйдан перевел взгляд своих открытых глаз.
- А как тебе на моем месте? – чуть усмехнулся он.
- Мне нравится, - с яростью процедил Джулиан, и его нога сильнее прижалась к члену Эйдана.
- Тогда наслаждайся, - заключил тот.
Джулиан схватил его за плечи и встряхнул.
- Ты сопротивляться мне будешь, гад?!
- Нет, - выдохнул Эйдан, - я же тебе сразу это сказал. Решения по ходу не меняю.
- Ладно, - медленно протянул Джулиан, - ты сам этого хотел!
- Ну, если тебя это утешит, - пробормотал Эйдан и, вздрогнув, замолчал, потому что член Джулиана снова вошел в него и принялся ритмично двигаться.
На какую-то секунду Эйдану показалось, что он потерял сознание. Потому что когда ощущения вернулись, была только бесконечная усталость, даже боль уже почти не ощущалась. Любимое, но сейчас такое жестокое лицо было рядом. Любимые, но такие безжалостные губы снова терзали его рот. А в темных глазах полыхало черное пламя. На мгновение Эйдан даже удивился. Это насколько же он довел своим невозможно-надменным поведением уравновешенного Джулиана, что тот вот уже столько времени не может успокоиться и удовлетворяет свою ярость, избивая и насилуя любимого, в принципе, человека. Видимо это мелькнуло в его глазах, потому что Джулиан грязно выругался и обхватил руками его лицо, с надеждой заглядывая в зеленые ясные глаза.
Эйдан лизнул губы и чуть иронично улыбнулся.
- У меня не бывает такого встревоженного взгляда, - медленно и почти беззвучно проговорил он, - ты же хочешь полностью побывать мной и показать мне меня?
Новый всплеск. Язвить Джулиану сейчас опасно, но как удержаться от этого, если все, чего хочется, это наговорить гадостей?
Эйдан только обреченно вздохнул под новым приступом чужой безжалостности. Но когда понял, чем это закончиться, судорожно дернулся.
Джулиан уловил это тревожное движение тела и, прищурившись, глянул на партнера.
- Нет, - тихо пробормотал Эйдан, - Джулиан, не надо.
Глаза Джулиана распахнулись сильнее. Ему показалось, или действительно в изумрудных кристаллах мелькнула… мольба?
И снова тело Эйдана вздрагивает от резких жестоких прикосновений когда-то очень нежного любовника. И он снова не сопротивляется.
Светловолосая голова мотнулась в сторону, глаза закрылись, и только тяжелое прерывистое дыхание вырывалось из-под сжатых зубов.
Джулиан отпихнул его от себя, отодвинулся чуть подальше. От инерции движения Эйдан чуть перевернулся на бок, его голова уткнулась в пол и с губ, наконец, сорвался мучительный стон.
Джулиан понял, что почти приходит в себя.
Он смотрел на тихо лежащего Эйдана и неожиданно вспомнил, как однажды умирал в его объятиях друг и любовник. Умирал не от чьей-то жестокой страсти. От истощения. Физического и психического.
…
Это было семь лет назад. Джулиан еще учился, а Эйдан закончив свой факультет, вдался в различные социально-физиологические эксперименты. А параллельно с этим работал.
У Джулиана был разгар сессии, а Эйдан вечно в разъездах. Они не виделись три недели, только созванивались. На исходе третьей недели они соскучились настолько, что, послав занятость, встретились в маленьком кафе.
Бог мой! – выдал Джулиан, пожимая руку другу, - ты когда последний раз в зеркало смотрел?
Сегодня утром, когда брился, - сообщил Эйдан, - а что?
Да ничего. В гроб краше кладут!
Так это потому, что их гримируют, - засмеялся Эйдан, - это следствия эксперимента.
Я понял. Слушай, кончай с ним, а. Ты не выдержишь.
Эйдан пожал плечами, садясь за столик.
Он и так скоро закончится. Не переживай так, Ли.
Ага, не переживай, - проворчал Джулиан, - хреново ты выглядишь, мой сладкий. А ведь еще наверняка при этом работаешь. Свалишься где-нибудь, в конце концов.
Эйдан взял его за руку и, поднеся к губам, принялся медленно целовать сильные подвижные пальцы, напрочь игнорируя тот факт, что они в кафе.
Эйдан, - пробормотал Джулиан, - не пытайся меня переключить!
А что хорошо получается? – усмехнулся тот, обдав горячим дыханием его ладонь, - ладно, ладно. Обещаю тебе, через две недели все закончится. Кстати, Ли, я завтра уезжаю. Приеду как раз через две недели.
Джулиан пристально смотрел на него.
Надеюсь, ты четко рассчитал свои силы, мой мальчик, - негромко заметил он, - потому что если ты ошибся, последствия могут оказаться непредсказуемыми, а меня рядом не будет.
Рассчитал, - отозвался Эйдан.
Самоуверенность плохой советчик, - предостерег Джулиан, и они перешли на другие темы.
Эйдан уехал, но звонил каждый день. Голос его был бодрым, но Джулиан почему-то всегда ощущал легкую тревогу. Он сдал сессию и работал в Клинике.
По истечении двух недель, когда Эйдан должен был уже вот-вот вернуться, но почему-то не звонил, Джулиан почувствовал жуткий дискомфорт. Он не считал себя обладающим какими-то способностями, да, по сути, и не обладал ими в отличие от того же самого Эйдана, который легко считывал чужые чувства, что и стало причиной его участия в эксперименте, но тревога была сильной. Джулиан поднялся со стула и сделал несколько шагов туда-сюда по кабинету. Потом вернулся за стол, и в это самое мгновение зазвонил телефон.
- Да! – выкрикнул он в трубку, едва высветился номер, - Эйдан!
Ли, - голос был тихим и почти отсутствующим, - забери меня, если не трудно.
Джулиан дернулся и резко поднялся. На ходу, хватая пиджак, вылетел из кабинета.
Где ты?
В аэропорту, в зале ожидания.
Глупый мальчишка! Сейчас буду! – и Джулиан сбежав по лестнице, запрыгнул в машину.
В аэропорту он появился через сорок минут, нарушая все возможные правила дорожного движения, чего не делал никогда за 23 года своей жизни.
Пробежав в зал ожидания, он увидел Эйдана, сидящего в кресле. Голова запрокинута назад, руки на подлокотниках.
Эйдан! – воскликнул Джулиан и схватил его за плечи.
Тот медленно перевел взгляд на него.
Я ошибся, Ли, - голос был спокоен.
Тебе не хватило сил?
Да.
Почему у тебя лицо поцарапано?
Попал в аварию, когда ехал в аэропорт. Еще одна глупость, Ли. Нельзя было садиться за руль в таком состоянии.
Самое время признать это, - нахмурился Джулиан, - вставай. Пойдем. Ты дойдешь сам до машины?
Не знаю. Попробую.
Эйдан осторожно поднялся, придерживаемый рукой Джулиана. Медленно они вышли из зала и направились на стоянку. Так же бережно Джулиан помог другу сесть в машину. Эйдан устроился поудобней на сидении и по привычки откинул голову.
Ну что, ты счастлив? – спросил Джулиан, с трудом сдерживая злость в голосе.
Да, - а вот Эйдан был по обыкновению невозмутим, - не заводись, мое счастье. Мне хотелось знать свои возможности и свой передел, я его узнал. Это был очень любопытный эксперимент. Особенно в конце. Нельзя, конечно, было при этом еще и работать, расходуя так свои силы, но это моя особенность, что уж тут.
Ага. Только знаешь, милый мой, эксперимент не подразумевает гибели участников, а ты, судя по твоему состоянию, уже близок к этому.
Не преувеличивай, - улыбнулся Эйдан, - ничего со мной не будет, отойду.
Куда? В мир иной?
Ли, перестань. Ты же рядом, теперь все в порядке.
Твой оптимизм воодушевляет, - проворчал Джулиан, а Эйдан замолчал, задремав.
Джулиан затормозил перед домом Эйдана. Коснулся его щеки.
Мы приехали.
Эйдан медленно и с явным трудом разомкнул веки, бегло улыбнулся.
Уже? Ладно, - и он, открыв дверцу, попытался выйти.
Получалось это с трудом. Но Эйдан вылез и стоял, держась рукой за капот. Джулиан закрыл автомобиль, щелкнул сигнализацией. С тревогой глянул на друга.
Ли, - тихо позвал Эйдан, - у меня все плывет перед глазами.
Джулиан подошел к нему, обхватил за талию и в этот момент Эйдан просто упал. Джулиан подхватил его на руки. Ногой пнул подъездную дверь.
Лифт вознес их на нужный этаж, и Джулиан еще успел подумать, как он будет открывать двери, но в этот момент Эйдан чуть дернулся, приходя в себя. А следующим ощущением было, что он уже раздевает его и укладывает на кровать.
Эйдан попытался поднять голову и открыл глаза.
Джулиан приподнял его ставшее легким тело, обняв за плечи, и заглянул в затуманенные, но все еще такие удивительные изумрудные глаза. Взгляд Эйдана был потерянным, но где-то в глубине еще светилась знакомая насмешка. Сухие губы дрогнули в полуулыбке.
Похоже, ты прав, и я умираю, да? – спокойный как всегда голос с тенью иронии над собой.
Я не позволю тебе, - тихо отозвался Джулиан.
Легкая усмешка, и вот его глаза закрылись, голова запрокинулась назад. Эйдан снова потерял сознание.
Джулиан еще мгновение держал его, запоминая тяжесть любимого тела, потом осторожно опустил на кровать и легко поцеловал в разомкнувшиеся губы.
Я тебе не позволю! – уже тверже повторил он.
Руки профессионально спокойны. Они отбивают наконечники ампул и набирают лекарство в шприц. Они словно и не ведают, какая буря эмоций полыхает внутри. Сильные пальцы поворачивают локоть. Тонкая синяя венка едва проступает на бледной коже.
Даже не дернулся, когда острая игла вошла в вену. Ни одного движения. Светлые почти белые волосы лежат, застилая глаза.
Мальчик мой, да что же ты с собой сделал?!
Второй шприц. Второе лекарство. И снова страшная недвижимость Эйдана. Джулиан замер, сжав его холодные пальцы в своих, а второй рукой фиксируя запястье. Пять минут. Десять. Пятнадцать. Где реакция? До чего же этот чертов безумец довел себя!? Пульс потихоньку становится ровнее, дыхание тоже.
Сукин сын, - прошептал Джулиан, едва сдерживаясь, чтобы не прижать его всем телом к себе, - напугал меня до смерти! Только приди в себя, и я тебя побью! Только приди в себя, мой хороший! Эйдан! – Джулиан прижал к губам ледяные пальцы, согревая их теплом своего дыхания.
Пальцы чуть дрогнули, и Джулиан понял, что сознание возвращается к Эйдану. А вместе с ним и что-то еще, и это…
Боль.
Мысль была неожиданной. Ну конечно, этот эксперимент, так или иначе, затрагивал нервную систему. Ему сейчас будет до ужаса больно.
Ли, - пробормотал Эйдан, не открывая глаз, - возьми меня, прижми к себе и никуда не отпускай.
Я с тобой, мой хороший, - Джулиан снова поцеловал его ладонь.
Не так, - Эйдан вцепился в его пальцы своими ледяными и влажными, и на мгновение открыл глаза, - я хочу тебя. Возьми меня.
Нет, мой сладкий, - Джулиан погладил его по лицу и легонечко поцеловал в губы, - я знаю, тебе очень плохо. И ты хочешь заглушить это сексом. Но поверь мне, страсть и боль одновременно твое тело сейчас просто не выдержит.
Пускай. Хочу тебя.
Нет. Не сейчас.
Ли, - запрокинув голову назад и нервно кусая губы, пробормотал Эйдан, - я люблю тебя.
Джулиан на мгновение замер. Они никогда не говорили о любви. Да, много лет были друзьями. Да, стали любовниками, но не говорили о любви. Не то что бы эта тема была запретна, просто не поднималась.
Они были очень разными. Всегда. Джулиан спал только с теми, в кого влюблялся, правда и влюблялся он часто, или за компанию с Эйданом. Эйдан в свою очередь вообще видел в сексе только забавную игру, и воспринимал отношения как азарт хищника. Джулиан расставаясь, оставался многим приятелем. Эйдана любили, потом ненавидели, но никто не был к нему равнодушен.
А вместе им было хорошо. Хорошо гулять, хорошо разговаривать обо всем на свете, хорошо возиться на кухне, готовя еду. Иногда, когда Эйдан писал очередную статью, Джулиан сидел в кресле с медицинским журналом, то и дело варя ему кофе. Иногда после тяжелого дня Эйдан забирал еще не доучившегося, но уже отличного врача с работы, делал ему горячую ванну и растирал уставшую спину. А потом кормил ужином в постели, нежно целовал в губы и оставлял спать, сам, забираясь в соседнее кресло со своими бумагами. И когда в середине ночи Джулиан просыпался, то и дело натыкался на заботливый взгляд изумрудных глаз. А иногда они устраивали себе выходные, проводя их в постели, занимаясь любовью, или болтая, перемежая разговоры обо всем поцелуями.
Говорить о любви друг к другу смысла не было. Наверно потому, что все и так было понятно. Но иногда Джулиан ловил себя на мысли, что хотел бы услышать эти слова от Эйдана. Но сам не просил, а Эйдан не говорил. Впрочем, Джулиан тоже не произносил трех волшебных слов: “я тебя люблю”, хотя все его поступки говорили именно об этом.
И вот сейчас эта фраза обожгла как огонь. По опыту Джулиан хорошо знал, что уставший Эйдан способен сказать больше, чем он в своем нормальном состоянии. И то ли что-то перещелкнуло в его красивой голове, то ли он совсем потерял контроль, но впервые в жизни Джулиан услышал то, что хотел. И именно сейчас понял, насколько это для него важно.
Эйдан вздрогнул и застонал. Его тело скрутила жестокая судорога, и он заметался на кровати. Джулиан поспешно наклонился над другом. Его губы обожгло горячее дыхание.
Тише, - прошептал Джулиан, - все хорошо.
Но слова были абсурдны. Ничего не было хорошо. Джулиан быстро скинул одежду, прикорнул рядом и обхватил руку Эйдана, прижавшись всем телом к горячему и влажному телу любовника, обычно такому прохладному. Вторая рука зарылась в белые волосы, а губы прикоснулись к губам, ощущая их горечь на вкус.
Эйдан еще раз вздрогнул и затих. Бешеный стук его сердца стал замедляться, Джулиан чувствовал это каждой клеточкой собственного тела. Судорожно сжатые мышцы стали расслабляться. Еще немного, и Эйдан уснул. Джулиан легонечко потерся щекой о его щеку и задремал, все еще чуть касаясь его губ в поцелуе.
Проснулся он от того, что чей-то язык нежно ласкал его рот, ездя туда-сюда по сомкнутым губам. Джулиан открыл глаза и уперся в мерцающие изумруды.
- Смотри-ка, пришел в себя, - попытался проговорить он сквозь поцелуи, - полегчало что ли?
Как ты меня терпишь? – прошептал Эйдан, переставая целоваться и опуская голову чуть пониже.
Ну, воспитывать тебя уже поздно, бить бесполезно, ты и так покалеченный, остается только лечить, - хмыкнул Джулиан.
Эйдан только улыбнулся и покрепче прижался к его плечу.
Джулиан мягко провел рукой по лицу Эйдана. Его губы скользнули по виску, потом ниже по щеке к губам в легких невесомых поцелуях. Потом ниже, подбородок, шея, ключица, грудь. Эйдан чуть дернулся и медленно открыл глаза.
Расслабься, - подняв голову, прошептал Джулиан, - просто расслабься и принимай.
Рекомендация доктора? – попытка насмешливо пробормотать колкость разбилась о нежные, но такие чувствительные прикосновения.
Джулиан поймал себя на мысли, что все время сдерживается. Это любимое тело с тонкой атласной кожей было измученным, но не потеряло своей привлекательности даже сейчас, в синяках и ссадинах, израненное болью. Джулиан никогда не считал себя садистом, но в какое-то мгновение понял, что и впрямь испытывает жуткое желание набросится на любовника со всей страстью, на которую способен, чтобы взять это беззащитное тело и войти в него как можно глубже.
Бог ты мой, - тихо прошептал Джулиан, - сколько еще о себе можно нового узнать. Эйдан, твоя беспомощность очень возбуждает.
- Да? – голос был хрипловатым, а открытые глаза смотрели ясно-ясно, - ну так кто же тебе мешает ею воспользоваться? А, доктор?
Глаза Джулиана прищурились, его руки задержались на груди, чтобы чуть сильней зажать между пальцами соски.
Не провоцируй меня, Эйдан, - проговорил он, пристально глядя ему в глаза.
Да ну? – чуть растягивая слова, процедил Эйдан, - боишься, что не сможешь удержаться за клятвой Гиппократа?
Рука Джулиана скользнула вниз, чтобы сжать в пальцах его член, а губы медленно двинулись по груди к животу и ниже, цепляя зубами нежную кожу.
Ох! – выдохнул Эйдан и резко прогнулся под неумолимыми руками, - Ли?!
Нарушить клятву Гиппократа с тобой, - его горячее дыхание в паху было просто сладостно-невыносимым, - это мысль. А то у меня возникает ощущение, что я тебе просто медсестра, неблагодарному мальчишке!
Ли! О-о-о!
Сильные пальцы, ласкающие его, не сильно церемонились с такой мелочью как синяки, и Эйдан просто отключался от совместного чувства боли и непереносимой страсти.
Ли! – простонал Эйдан, - все, ты победил, я сдаюсь!
На милость победителя? – усмехнулся тот и его губы, наконец, перестали терзать возбужденное тело.
В изумрудных глазах металась бешеная страсть, но сил для ее физического проявления не было.
Да! Но я тебе этого не забуду!
И не надеюсь, - насмешливо хмыкнул Джулиан, а его пальцы проехались туда-сюда по члену.
Эйдан вздрогнул, захваченный медленно приближающимся оргазмом и застонал. Джулиан плавно скользнул вверх по разгоряченному телу и, обдав горячим дыханием, тихо прошептал прямо в ухо:
Я люблю тебя. Но проучить тебя не мешало.
Эйдан дернулся и обхватил любовника руками и ногами, чтобы с удовлетворенным стоном крепко-крепко прижаться к нему и замереть, что-то бессвязно бормоча.
За схлынувшей страстью снова пришел сон. Спокойный и глубокий. Джулиан поудобней устроил светловолосую голову на своем плече и тоже уснул.
Эйдан проснулся первым, но едва он пошевелился, Джулиан тут же открыл глаза. Эйдан улыбнулся.
Знаешь, а я ведь даже подумал, что ты мне снишься, - тихо прошептал он.
Джулиан поглаживал растрепавшиеся светлые волосы.
Не делай так больше, - проговорил он.
Как?
Не пугай меня больше своим почти остановившимся сердцем. Эйдан, ты вообще, что вытворяешь?! Что ты делаешь со своим телом?
Нечто не такое приятное, хотя и садистское, как и ты с моим телом, - усмехнулся тот, чуть потянув зубами за левый сосок, - я помню сегодняшнюю ночь.
Ну, это пошло тебе на пользу во всех отношениях, - выдохнул Джулиан, - Эйдан, а ну не приставай ко мне! Ты зря думаешь, что совсем оклемался. Это временное явление.
Хорошо иметь в любовниках врача, - мурлыкнул Эйдан и поднял голову.
Зеленые глаза глянули неожиданно серьезно.
Все так плохо?
Джулиан чуть кивнул.
Плохо, родной. Ты на грани. Сегодня мне удалось тебя вытащить, но что будет завтра, я не знаю.
Кривая и чуть беззащитная улыбка появилась на насмешливых губах, отчего Джулиан снова испытал приступ неудержимого желания прижать его к себе и не отпускать никуда.
- Это не страшно, - пробормотал Эйдан, опуская голову на грудь партнеру, - с тобой мне не страшно ничего. Вы ведь спасешь меня, я знаю. И вытащишь из любой истории. И никому не дашь сделать мне больно…
Джулиан усмехнулся, возвращаясь в реальность. Да, не дам. Я сделаю это сам.
Он перевел взгляд на любовника на пушистом ковре рядом с собой.
Эйдан лежал на боку, вытянув одну руку вперед, лицо чуть склонено к полу. Джулиан долго смотрел на него, вспоминая безумия бешеной почти животной страсти, рожденной гневом. Потом потянул его за плечо. Послушное тело покорно легло на спину. Тяжелые веки приподнялись, и кристальная зелень глаз глянула на Джулиана.
- Теперь ты удовлетворил твой гнев? – тихо прошептали припухшие искусанные губы.
- Да, - Джулиан смотрел в его измученное лицо, но жалости не испытывал, только глубокое удовлетворение.
- Вот и хорошо, - Эйдан судорожно сглотнул и, наконец, потерял сознание.
Джулиан смотрел на него и вдруг ощутил непреодолимое головокружение. Захотелось опустить голову, прижаться к страдающему, но не побежденному телу и отключиться от всего.
Ощущение было слишком сильным. Джулиан медленно опустился рядом с Эйданом, и, уронив голову ему на грудь, уснул.
Он проснулся первым. Ночные события не выветрились из его памяти, и не должны были, но эмоциональная окраска уже конечно была другой. Джулиан поднял голову и чуть отодвинулся от Эйдана, потом заставил себя посмотреть на него.
М-да-а. При дневном свете это выглядит еще хуже. Белая кожа в синяках и залита подсохшей кровью. На лице голубоватый синяк по всему подбородку, губы в запекшейся крови, на плече огромный кровоподтек, на запястьях почти черные пятна в форме пальцев. Под глазами круги.
Повеселились…
Джулиан даже не мог сказать, что испытывает сейчас. Этой ночью он фактически изнасиловал своего лучшего друга, и тот даже не сопротивлялся, покорно снося все и даже не позволяя себе терять сознание до самого конца. Зачем? Какую жертву пытался принести Эйдан? От чего откупался?
Вины не было. Первое правило кодекса Эйдана и Джулиана: если уж ты что-то сделал, принял какое-то решение, имей силы нести за него ответственности, а не бейся поутру в бессмысленной истерике от жестокости происходящего.
А вот чувство безысходной жалости появилось. Его не было ночью, но, сейчас глядя на Эйдана все еще лежащего в беспамятстве, Джулиан понял, что ему очень хочется прижать его к себе, нежно поцеловать… утешить, что ли. И все-таки попросить прощения за не сдержавшуюся и такую неожиданную жестокость.
Абсурдно. А ведь когда-то держа в объятиях постоянно вырубающееся тело, он мысленно пообещал себе, что больше никогда не допустит такой ситуации.
Да – мысленно протянул Джулиан, - и что мы наблюдаем теперь? Я самолично и с желанием снова ввел его в состояние необходимости экстренной медицинской помощи.
Мальчик мой, за что же я так с тобой? Почему сорвался и не выдержал твоей надменной легкости и привычной жесткости, размешанной безразличием? Ведь со мной ты таким не был никогда! Меня ты… любил. И щадил, хотя я этого не понимал и считал эгоизмом. На самом деле ты просто уберегал меня от собственной жестокости, правильно это было или нет. А вот у меня не хватило сил пощадить тебя. Черт! Зря ты надеялся на меня. Я по сути своей ни чем не лучше тебя, а то и хуже. Твои действия продиктованы разумом, а мои эмоциями. Именно поэтому ты никогда бы не смог сделать со мной то, что я сделал с тобой в порыве гнева.
- Джулиан, - хриплый шепот вырвал его из раздумий, - дай воды. Пожалуйста.
- Ты знаешь, где кухня, - сухо отозвался Джулиан, снова поражаясь собственной жестокости.
Эйдан молча попытался подняться, опираясь руками об пол. Тонкие пальцы дрожали не в силах удержать тяжелое тело. Наконец, ему удалось встать на колени. Еще рывок, и вот он стоит на ногах. Руки судорожно вцепились в стену. Затем он медленно сделал шаг в сторону кухни.
Джулиан смотрел на него. Неожиданно он понял, что его так раздражает. Да все то же. Непомерная гордыня. Неумение и нежелание Эйдана просить о помощи или извиняться. Сначала из внутренней жесткости и безразличия к миру и себе как его элементу он что-то делает, а потом принимает ответный удар с молчаливой решимостью и… готовностью страдать. Черт бы его побрал! Гордец хренов! Без проблем посылает далеко всех, а с теми, кого действительно любит, такого сделать не может! Поэтому от них готов сносить все, и это вместо того, чтобы просто объяснить свою позицию или выполнить просьбу как вот в этом случае!
Что за дурная манера замыкаться в себе!? Ну что за дурная манера отвечать насмешкой и тут же защищаться от любой язвительной реплики его, Джулиана? Неужели за все эти годы Эйдан так и не понял, что, говоря, что бы то ни было, Джулиан никогда не пытается уязвить его, просто пытается поговорить. И имеет ввиду только то, что говорит. Не больше и не меньше.
Гордец! Черт бы тебя побрал! Мало тебе было сегодня ночью! Раз это не выветрило из твоей дурной башки все эти замашки принца в изгнании! Сукин сын!
Эйдан тем временем добрался таки до кухни, чтобы обнаружить пустую бутылку на столе. В холодильнике была полная бутылка, но израненные пальцы не смогли открутить плотную крышечку. Эйдан вцепился в стол тяжело дыша. Потом медленно вернулся в комнату, нашел свои джинсы, и посекундно теряя равновесие, принялся их надевать.
Джулиан с усмешкой наблюдал за мучительной процедурой. Потом встал.
- Ты далеко собрался? – поинтересовался он, чуть растягивая слова точь-в-точь как сам Эйдан.
Зеленые глаза смотрели прямо. Но в них не было раскаяния, только готовность принять все. Джулиан опять почувствовал гнев, судя по всему, до этого твердолобого не достучишься.
- Домой, - тихо отозвался Эйдан, - ты просил оставить тебя в покое и не лезть в твои дела. Я собираюсь именно это и сделать.
- Да? Какая прелесть. Ты опять решаешь за меня. Не надоело, Эйдан? Я вроде как уже взрослый мальчик.
Гримаса боли на мгновение исказила точеное лицо, на губах опять проступила кровь.
- Я заметил. Джулиан, прошу тебя, не задерживай меня, - а вот голос остался таким же невозмутимым и чуть замороженным.
- Почему?
- Потому что мое время стремительно истекает, - Эйдан заглянул в темные глаза, - у меня максимум пять минут. Потом я снова упаду. Хотелось бы за это время добраться до дома.
- И что ты будешь там делать, а, Эйдан? Мой невозмутимый и сильный мальчик, - Джулиан сделал шаг поближе, насмешливо глядя на него, - твой единственный врач остается здесь. Забьешься в уголок, и будешь умирать в гордом одиночестве, не имея сил даже выпить глоток воды? О, как романтично. Ну-ну, удачи.
Лицо Эйдана побледнело еще больше, взгляд на мгновение потерялся, а вот на губы легла знакомая чуть надменная улыбка.
- Ну все, доктор. Лимит моего времени исчерпан, - усмехнулся он, - сейчас я снова впаду в совершенно беспомощное состояние, - Эйдан прислонился к стене и начал тихо съезжать по ней вниз, поднял свои пронзительные глаза, - если решишь воспользоваться этим, не стесняйся.
Джулиан отвесил ему злую и сильную пощечину. На мгновение еще успела мелькнуть чуть удивленная улыбка, и Эйдан свалился к ногам Джулиана.
Джулиан уткнулся лбом в многострадальную стенку и застонал. Ничего не меняется! Этот зеленоглазый придурок так ничего и не понял! Придурок! Любимый зеленоглазый придурок!
Джулиан наклонился и поднял на руки легкое тело. Осторожно положил на кровать. Теплая вода смыла кровь. Джулиан прошел в кабинет, чтобы достать такой знакомый чемоданчик. Выругался сквозь зубы. У него есть постоянный пациент. И кто бы только знал, как это раздражает, постоянно вкалывать всякую дрянь в тело, которое хотелось бы ласкать и целовать!
Бледная кожа блестела от пота. Пряди волос прилипли ко лбу. Пальцы Джулиана профессионально легли на запястье. Температура поднимается. Ожидаемо. Из всех, кого за эти годы лечил Джулиан, у Эйдана была самая сильная зависимость физиологии от состояния психики. А с температурой вообще наблюдались парадоксы. Ее или не было, нормальные показатели 35,4-35,8 или она взлетала до небес, точнее до критической 40-41.
Тело Эйдана начала сотрясать легкая дрожь. Джулиан поспешно взял его за руку. Горячие сухие пальцы вцепились в его ладонь. Изумрудные глаза неожиданно распахнулись, и Джулиан едва ли не с облегчением вздохнул, они были живыми, надменный блеск исчез.
Ли, - быстро прошептал Эйдан, - мне холодно.
Это температура.
Да-да. Ли, пожалуйста! Мне так холодно! Согрей меня!
Не могу, - Джулиан мягко высвободил свою руку, - тебя нельзя укрыть, наоборот, надо сбить температуру.
Джулиан повернулся к своему чемоданчику, чтобы достать очередной шприц. Пальцы Эйдана судорожно вцепились в простыню, сминая ее.
Ли, - голос почему-то оставался ясным, - я утомил тебя, да? Тебе надоело возиться со мной за все эти годы?
Ты спрашиваешь, Эйдан? – Джулиан насмешливо хмыкнул, отбивая у ампулы наконечник, - ты в кои-то веки спрашиваешь, а не делаешь для себя самостоятельный вывод? Да, мне надоело быть твоей медсестрой. Но так как иного выхода нет, я ей буду.
Выход есть всегда, - пробормотал Эйдан.
Если ты сейчас скажешь, что я могу от тебя отказаться, ей богу, я повторю прошлую ночь! – прошипел Джулиан.
Эйдан затих, ничего на это не сказав.
Два укола. В вену и ягодицу. Все, теперь остается только ждать, пока достижения химии подчинят себе несчастное тело, доставшееся такому недоброму хозяину.
Но Эйдана продолжало потрясывать. Джулиан лег рядом, осторожно обхватил его за талию. Легкий запах волос и кожи, смешиваясь с тонким запахом пота, приятно возбуждал. Красивый сексуальный и жестокий. Бессердечный ангел. Падший ангел.
Под его руками Эйдан затихал, то ли температура падала, и становилось менее холодно, то ли прикосновения, снова нежные и легкие, успокаивали.
Джулиан погладил его и нечаянно задел кровоподтек на груди. Эйдан вздрогнул и дернулся в сторону.
Нет! – почти беззвучно простонал он, - не надо!
Джулиан приподнялся почти удивленный. Да неужели? Неужели наконец-то проснулись нормальные здоровые инстинкты, подавленные сильной волей. Нечеловеческой волей, как он сам и говорил. Неужели ему наконец-то светит увидеть нормальную реакцию на вынужденную боль?
Джулиан поцеловал его в шею и Эйдан открыл глаза.
Не надо! – тихо воскликнул он, и в изумрудных глазах плеснулось страдание, - Джулиан!
Эйдан вцепился в руку врача и несколько напряженных мгновений вглядывался ему в лицо. Неожиданно его губы исказила мучительная усмешка.
А, впрочем, - безучастно проговорил он, - делай, что хочешь, - и, отпустив руку, Эйдан откинулся обратно на подушку.
А разве тебе интересно, чего я хочу? – негромко спросил Джулиан, бережно погладив его по руке, - бессердечный ангел.
Хрустальные капельки выкатились из закрытых глаз Эйдана и покатились по щекам, упали на пылающие израненные губы.
Джулиан потрясенно замер. Вот этого он еще не видел никогда. Отчего сейчас плакал Эйдан? От физической боли? Нет, она ему привычна. От внутреннего страдания? От чего? От того, что сделал Джулиан? Ну, ведь Эйдан сам спровоцировал его. Они оба слишком хорошо понимали причины произошедшего. А может быть он просто плакал. Просто потому что ему этого хотелось, и может быть впервые за всю взрослую жизнь, Эйдан просто не сдерживал своих истинных эмоций?
Джулиан подался вперед и губами осторожно смахнул горячие капли, ощущая их солоновато-горький вкус. Солоновато-горький вкус боли любимого человека.
Зеленые глаза Эйдана распахнулись. Взгляд был ясным и внимательным. На какую-то секунду Джулиан подумал, что до конца его сознание никогда не отключается, или, по крайней мере, в какие-то мгновения полностью возвращается.
Ли, - пробормотал Эйдан, едва выговаривая слова, - я люблю тебя.
Ох! – выдохнул Джулиан и осторожно обнял его за спину, прижал к себе.
Голова Эйдана послушно легла ему на плечо, руки обхватили шею.
Ты меня в гроб загонишь! – воскликнул Джулиан отдавая себе отчет, что и сам сейчас расплачется, - придурок чертов!
Прости меня, - голос был тихим и умиротворенным, никакого высокомерия, бесконечная печаль, - прости, Джулиан.
За что?
За эту ночь, - Эйдан усмехнулся, - я отдаю себе отчет, чего это тебе стоит.
Да неужели? – Джулиан опустил его обратно, - тебе очень больно? – вдруг спросил он.
Зеленые глаза смотрели пристально.
А ты как думаешь? Ли, я же не мазохист. И не умею получать удовольствие от боли. Да, мне больно. Мне очень больно, но, как тебе известно, я хорошо умею это переносить.
Да мазохист ты, Эйдан, причем стопроцентный. Иначе как назвать эти все твои выкрутасы с телом, а? То эксперименты над собой, то просто твой развеселый образ жизни. Чистейший мазохизм, который вчера достиг своего апогея.
Эйдан молчал и только внимательно смотрел на него.
Зачем ты сделал это? – вдруг тихо спросил Джулиан.
Потому что ты испытывал гнев и хотел его удовлетворить. Потому что ты этого хотел, - спокойно отозвался Эйдан.
А что испытывал ты? Чего хотел ты?
Какое это имеет значение? Мои чувства не важны.
О! – застонал Джулиан, но быстро взял себя в руки, - хорошо, милый, почему ты решил, что твои чувства не важны?
Потому что в тот момент было важно только то, чего хочешь ты.
Кто тебе это сказал?
Никто. Я так решил.
За меня, да? А кто тебе дал право решать за меня, Эйдан? Я взрослый дееспособный человек, умею сам принимать решения. И мне непонятно, почему ты в этом столько лет мне отказываешь.
Разве?
А разве, нет?
Ладно, убедил, - хмыкнул Эйдан после короткого молчания, - если еще захочешь посвоспитывать, можешь снова изнасиловать.
Э-э, нет, дружок, - отмахнулся Джулиан, - у меня нет проблем с садистскими наклонностями.
А, по-моему, ты вчера получил море удовлетворения, - тонкая улыбка легла на лицо Эйдана.
Удовлетворения – да. Но не удовольствия. Хотя в каком-то моменте я испытал это самое удовольствие, - Джулиан приподнявшись на локте, смотрел в глаза Эйдану, - знаешь, как мне хотелось сломать тебя, разбить ту хрустальную статуэтку, которой ты был.
Не понял? – Эйдан озадачено приподнял бровь.
Ага, в том-то и проблема, что ты ни хрена не понимаешь! Эйдан, я знаю тебя, мы много лет с тобой вместе, и я видел тебя в различных ситуациях. Я знаю о тебе столько, сколько не знает никто, и ты при всем при этом все равно умудряешься вести себя так, будто я тебе никто. Я не враг тебе, мальчик, и не чужой. Я твой друг, я твой любовник и я тебя где-то там даже люблю, помнишь?! А ты начинаешь выделываться и показывать мне какой ты весь из себя крутой и надменный! Зачем!? Ладно, весь мир, а с мной-то зачем?! Неужели ты не понимаешь, что этим самым ты просто оскорбляешь меня, отодвигая на задний план.
Ли…
Что, Ли? Дай мне закончить. Я смотрел на тебе и видел перед собой совершенную статую, а не человека. Вот и хотелось разбить ее. Хотелось увидеть перед собой живого человека, понимаешь, Эйдан?! Живого! Которому больно! Который способен кричать, сопротивляться, говорить то, что думает!
Да? – криво улыбнулся Эйдан, - знаешь, мне интересно, что ты испытывал, трахнув меня? Понравилось мое унижение?
Нет, не понравилось, - Джулиан прижал ладонь к его лицу, - я не хотел его. Слушай, когда же ты, наконец, поймешь, что я никогда не пытаюсь тебя унизить. Это твоя прерогатива. А что испытывал? Злость. Ярость. Гнев. Больше всего мне хотелось, чтобы ты закричал и потребовал прекратить все это. Мне хотелось увидеть твою реакцию. Истинную нормальную реакцию. Именно этого я и добивался. А ты молчал. Молчал и терпел, не понятно для чего. Потому что я этого хотел? А меня ты спросил? Знаешь, за что я изнасиловал тебя?
Знаю, - усмехнулся Эйдан, - хотел показать мне, что я не неуязвим. Что у кого-то способна подняться на меня рука, - неожиданно он судорожно всхлипнул и на мгновение крепко прижался к ладони Джулиана, - не дергайся, - хрипло выдохнул он, - приступ. Сейчас пройдет. Расплата.
Я и не дергаюсь, - Джулиан спокойно пожал плечами, - просто мне больно за тебя.
Хочешь сказать, что ты способен испытывать мою боль? – чуть прищурился Эйдан.
Джулиан только глубоко вздохнул.
Нет, не способен, - сообщил он, - я не владею эмпатическим даром. Но есть такое волшебное слово сопереживание, мальчик мой.
Эйдан странновато улыбнулся и приподнялся.
Вот как. Ли, поцелуй меня.
Джулиан сел в постели.
Нет. Ты же избит весь.
Джулиан, - протянул Эйдан в своей любимой чуть глумливо-насмешливой манере, - тебе не кажется, что ты противоречишь сам себе? Обвиняешь меня в том, что я принимаю за тебя решения, но мне отказываешь в доброй воле. Я отдаю себе отчет в том, что в течение нескольких часов мое тело подвергалось насилию. Отлично отдаю. Но я принял решение и попросил тебя. Имей силы дать мне такую возможность. Повторяю еще раз. Я прошу тебя поцеловать меня. Или ты этого не хочешь?
Хочу, ты прекрасно это знаешь, - отозвался честный Джулиан.
Тогда в чем дело?
Я же говорю, мазохист, - пробормотал Джулиан, склоняясь и бережно целуя алые припухшие губы.
Эйдан отвел на поцелуй, но так же осторожно, хотя когда влажный язык Джулиана коснулся горящих губ, стало чуточку легче. Джулиан отстранился и обхватил ладонями его лицо.
Зачем тебе это? – тихо спросил он.
Не знаю, - вдруг послышался ответ, - просто захотелось.
Ну, слава Богу! – облегченно выдохнул Джулиан, целуя его в уголок глаз и замечая там еще одну ссадину, скрытую волосами, - я вижу перед собой живого человека! А не само совершенство! В виде ледяной бесчувственной статуи!
Ли, трудно со мной, да? – Эйдан погладил его по руке, - поцелуй меня еще раз так.
Да хоть сто раз! Но ведь тебе больно, мой сладкий мазохист!
Сам виноват, - хмыкнул Эйдан, и прохлада губ снова на мгновение сняла боль.
Ты пить хочешь, - сообразил Джулиан и мысленно обругал сам себя, - но тебе можно совсем чуть-чуть.
Он подскочил и стремительно влетел в кухню. Налил холодной воды, взял маленькую ложечку и вернулся. Набрал воды и осторожно попытался влить ее в рот Эйдану. Получилось неудачно, вода полилась по подбородку. Эйдан чуть вздрогнул.
Больно, - вдруг честно сказал он, - не надо так, Ли.
Джулиан тихо выругался матом. Потом перешел на нормативную речь.
Ну, надо же, сказал, - проговорил он, - а как же глобальное терпение не понятно для чего?
Ну, ты же хотел живой реакции, - хмыкнул Эйдан, - так вот, металл и холод воды делают мне больно. И если ты хочешь меня напоить, давай придумаем что-нибудь другое.
Джулиан отпил глоток из стакана, потом поцеловал любовника. Вода чуть согрелась от тепла кожи. Эйдан слизнул капельки с его губ.
- Так лучше? – тихо спросил Джулиан.
- Да. Гораздо. Спасибо.
- Да не за что, - усмехнулся врач и повторил процедуру, на сей раз, проглотив не всю воду и оставив чуть-чуть.
В поцелуе он разжал губы, и несколько капелек проскользнули в рот Эйдану.
Они целовались бездумно, очень нежно и как-то не очень отдавая себе отчет в происходящем. Просто Джулиан отпивал чуть-чуть воды, а потом прохлада его губ касалась горячего рта Эйдана. Рука Джулиана погладила его по волосам, коснулась лба, чтобы обнаружить, что температура значительно упала. Не надолго, конечно, но уже результат.
Джулиан осторожно лег рядом и Эйдан повернувшись на бок, положил голову ему на грудь, перекинув ногу ему на бедро. Рука Джулиана чуть сжала пальцы Эйдана и теперь слегка их поглаживала.
- Скажи-ка мне, красавчик, - вдруг проговорил Джулиан, - почему ты решил, что тебя нельзя любить? Почему ты решил, что ты этого не достоин?
В ответ Джулиан ожидал чего угодно. Эйдан мог снова замкнуться в своей надменности, мог уйти от ответа мастерски, как он умел это делать. Мог сделать вид, что просто не понимает, о чем идет речь.
- Но ведь я сука, каких мало, - тихий голос Эйдана был ироничен и чуть печален, - я гад, имею всех вокруг. Садист и т.д. Разве можно любить такого как я?
- Знаешь, в свете последних событий, я бы даже сказал, что ты садомазохист, - усмехнулся Джулиан, перебирая в пальцах пряди светлых волос, - то есть ты не веришь в то, что я люблю тебя?
- Я знаю это, Ли.
- Ангел мой, ты вопрос слышал? Я же не спросил тебя, знаешь ли ты. Я тебе говорил об этом, и помниться, у тебя отличная память. Я спросил, веришь ли ты в то, что я тебя люблю?
- Не всегда, Джулиан, - почти беззвучно проговорил Эйдан, - мне хотелось бы в это верить, но иногда я очень боюсь, что однажды ты просто не выдержишь меня.
- Ага, вчера я тебя просто не выдержал, - Джулиан поднес его руку к губам и поцеловал израненные холеные пальцы, - Эйдан, какого черта ты сам меня доводишь до того состояния, чтобы я не выдержал, а?
- Не знаю, Ли.
- Ну так вот, я предупреждаю тебя, мой милый. Разумеется, я не собираюсь расставаться с человеком, который так изрядно трепет мне нервы, но с которым хорошо и надежно, с которым ощущаешь постоянное тепло, будто в куполе из света. Который способен согреть своей нежностью и заботой. И который, кстати, отменный любовник. Но если этот сладкий мальчик не перестанет играть со мной свою любимую роль бессердечного ангела, я просто однажды снова не выдержу!
- Боюсь даже подумать, что тогда будет, - тихо засмеялся Эйдан.
- А я тебе скажу, - голос Джулиана был почти невозмутим, - прошедшая ночь покажется тебе раем. Я изобью тебя, изнасилую и оставлю валяться на полу, а сам буду на это смотреть. Я не шучу, Эйдан. Твой предел я видел. И ты больше не разжалобишь меня своей красотой и беспомощностью. Хотя ты потрясающ даже в таком состоянии.
- Спасибо, - усмехнулся Эйдан, - по крайней мере, все это было искренне.
Пожалуйста. Сохрани эти данные в своей отменой памяти.
Я сохраню, не сомневайся, - протянул Эйдан и вдруг снова содрогнулся, прикусил губу, сдерживая стон.
Джулиан покрепче прижал его к себе, чувствуя тяжелое дыхание.
Все нормально, - в два приема выговорил Эйдан.
Ничего не нормально!
Ли, зато закономерно. Я же говорю.
Да знаю я! Но ты…
А что, я? Как это ни банально, милый, за все надо платить, - проговорил Эйдан, - Лика вот поплатилась за жадность.
- Ты за гордыню и высокомерие, - продолжил Джулиан.
- Верно. А ты за гнев. Ее наказание будет жить теперь с тем, что есть и осознавать, что теперь до конца жизни она таки и останется безмозглой шлюхой и без твоей поддержки. Мое наказание заключается в том, что еще, по меньшей мере, неделю я буду нетранспортабелен, и мое чудесное безупречное тело весьма и весьма покалечено.
- Да. А мое заключается в том, что я буду на это смотреть, - усмехнулся Джулиан, - я ведь хорошо знаю, каково будет продолжение этого дня, потом вечера, а потом ночи. Через какое-то время тебе опять станет плохо. Ты будешь метаться в бреду по этой огромной постели, кусая свои нежные губы и сквозь стоны цепляться за меня. А в момент проблеска сознания говорить колкости или наоборот, слова любви. А мне останется только утешать тебя бессмысленными глупостями, целовать твое лицо и понимать, что больше я ничего не могу сделать.
- Не такая уж и плохая перспектива, - улыбнулся Эйдан, - по крайней мере, в эти моменты ты принадлежишь только мне, а я тебе. Тепло твоих рук согревает.
- А я думал, ты теперь будешь шарахаться от меня, уж от моих рук точно, - не преминул поддеть Джулиан, плохо отдавая себе, отчет в том, как тревожно ему самому от этой мысли.
- Вот уж не собираюсь, - Эйдан поднял голову и нежно поцеловал в висок Джулиана, его руки скользнули по его груди, - не собираюсь шарахаться ни от твоих рук, ни от твоих губ, ни от твоего члена, мой дорогой доктор. И надеюсь, ты тоже не будешь этого делать.
Зеленые глаза внимательно и чуть лукаво смотрели в темные глаза Джулиана.
- Помнишь, - тихо проговорил Эйдан, - я сам вынудил тебя, а ты сам поддался своему гневу. Каждый в расчете за себя. И потом, нам же не пятнадцать. Ты сделал мне больно, и я этого не забуду. Но в твоих руках мне так хорошо, что даже эта боль имеет смысл лишь в том, что она несла. Наказание. Понимание. Прозрение. Спасибо за урок, Джулиан. До меня дошло.
Джулиан приподнялся и выдохнул.
Ну что ты за человек такой! – в эмоциях выдал он, - почему до тебя доходит все только через задницу! – и он осекся.
Эйдан тихо засмеялся.
Да, - отозвался он, - эта фраза в кои-то веки имеет прямой смысл.
И Эйдан вдруг улыбнулся. И столько очарования и покоя несла в себе эта улыбка, что Джулиан с тихим стоном рухнул обратно и закрыл глаза, схватившись рукой за сердце, начавшее стучать быстро-быстро. Рука Эйдана легка поверх, его губы коснулись губ Джулиана, обдав теплым дыханием слов:
Самое главное для меня всегда только одно, ты со мной. Твоя любовь рядом. Твой гнев я переживу. А в твоих объятиях я усну, и буду спать спокойно.
Джулиан тихо и почти беззвучно высказался непечатными словами. И в ответ Эйдан только поднял бровь.
Не понимаю такой экспрессии, - невозмутимо проговорил он и шаловливо пробежал языком по краю губ Джулиана.
Джулиан только подался к нему, закрыв глаза и чувствуя, что сам сейчас впадет в ступор. Неожиданно Эйдан отстранился.
Почему ты сказал, что жалеешь, что стал моим любовником, - прохладным тоном спросил он.
Джулиан открыл глаза, и его взгляд уперся в требовательные изумрудные огни.
Так вот ты, почему так дергаешься, - усмехнулся он, - Эйдан, вместо того, чтобы делать выводы, оказавшиеся неверными, ты бы лучше спросил.
Я спрашиваю.
Ну да, лучше поздно, чем ни вообще. Почему жалею? Да потому что ты наркотик, Эйдан. И от тебя лучше держаться подальше!
Зеленые глаза расширились от удивления, но Эйдан не убрал руку и продолжал поглаживать пальцы Джулиана.
Ты спросил, трудно ли с тобой, - продолжал тот, - да, с тобой невыносимо трудно. Но знаешь, вместе с этим с тобой невыносимо хорошо. Пока ты не начинаешь свои выкрутасы, находясь рядом с тобой, ощущаешь, что ты можешь быть тем, кто ты есть, и весь мир тебе нипочем. Ты даешь ощущение сильной эйфории, Эйдан. Когда мы были просто друзьями, это чувствовалось. Но когда мы стали любовниками, все ощущения усилились еще больше! Иногда мне кажется, что я начинаю ощущать оргазм не в паху, а где-то в груди, и потом он скользит ниже, вместе с твоими губами. А потом ты, гад! Начинаешь выдавать монологи на тему, ах какой я весь плохой, надменный, язвительный! Ты такой и есть. Но не со мной! И не надо мне это демонстрировать! – голос Джулиана поднялся почти до крика, он глубоко вздохнул и продолжил спокойнее, - не оскорбляй других людей, Эйдан, своим высокомерным пониманием, граничащим с пренебрежением. Ты умеешь любить. А они могут не обладать твоими способностями, но любить умеют тоже. Не оскорбляй меня этим, ты причиняешь мне страдание.
Джулиан, - Эйдан погладил его по щеке и чуть печально, но очень открыто улыбнулся, - я был не прав. Прости меня.
Джулиан закрыл глаза и беспомощно пробормотал:
Еще одна такая улыбка, и я прощу все, чего ты захочешь. Эйдан, ты начинаешь вить из меня веревки!
Да? А я думал все наоборот, - усмехнулся тот, водя кончиками пальцев по губам Джулиана, - Ли, я опять хочу пить. Напои меня… так же.
Они долго и нежно целовались, потом в какое-то мгновение Эйдан почувствовал, что отключается и, прижавшись к груди Джулиана, уснул.
А дальше было все, как предсказывал Джулиан. Беспокойный сон, бесконечные стоны и метания. Когда Эйдан затихал, Джулиан гладил его по спине, по груди и по лицу и отчетливо понимал, что никогда ему не достанет сил расстаться с этим человеком, и никогда он этого не захочет, каким бы раздражающим не было иногда его поведение.
Любят вопреки всему.
Через неделю раны затянуться, и все вернется на круги своя. Эйдан снова будет надменной сволочью, которая добивается того, чего хочет. Джулиан снова будет рядом. Они не буду вспоминать все произошедшее с упреком, скорое с насмешливым весельем, как забавную шутку, у них хватит на это сил, понимания и способностей.
И только одно Джулиан знал четко. Ему никогда не забыть с каким мучительным и болезненным стоном потерял сознание Эйдан, и как горьки его слезы на израненных губах, шепчущих “я люблю тебя”…